Книга Оборотни тоже смертны  - Алексей Щербаков

Глава 4

Неучтенная лень

24 апреля, партизанский штаб

Рано утром их разбудил особист.

– Поднимайтесь, ребята. Вы, я гляжу, отдохнули хорошо. Но пора и за дело. Потому что дела у нас очень неприятные.

Мельников и Макаров привели себя в порядок во дворе, обильно полив головы холодной водой, – и вернулись в баню в уже полностью нормальном состоянии. На войне слово «похмелье» неизвестно.

– Так вот, дело касается вашей милой знакомой Ольги Масловой. Буду излагать подробно. Мне нужны помощники, а не исполнители, время у нас еще есть, будем учиться. И это будет хорошим уроком… Тем более что есть некоторые непонятные места. Может, вы с вашим свежим взглядом поможете разобраться. Ночью мы связывались с Центром. В самом деле, той ночью в наши места вылетал самолет с группой парашютистов. Они летели к разведывательной армейской группе, которая базируется где-то на востоке от железной дороги. Группа долгое время не подавала признаков жизни, но недавно вышла на связь. Сообщили, что у них кончается питание для рации, да и сама аппаратура дышит на ладан. Радист, кое-как умеющий обращаться с рацией, убит, передавал командир. Но коды он сообщил верные. В группе трое раненых, работу выполнять некому. Успели передать координаты и договориться о сигналах. После чего связь пропала. Была сброшена группа, в которой имелась женщина-врач. Имя ее назвать отказались. Конспирация у них. Партизанам они не доверяют. От группы ни ответа, ни привета.

Сухих закурил и продолжал:

– Далее. Я был в отряде Лавриновича. Его подрывники за день до этого уничтожили на железной дороге эшелон. Немцы и в самом деле вели там ночью ремонтные работы. Но! У подрывников остались еще мины. Они решили не возвращаться, а пересидеть в лесу возле дороги. И, чтобы сделать немцам приятное, – рвануть поезд как раз на только что отремонтированном пути. Так вот, они утверждают: не было ни самолета, ни парашютистов, ни стрельбы.

– То есть как – самолет был, но его в то же время и не было? – не понял Макаров.

– Именно, Григорий. Меня вот сразу заинтересовал вопрос: почему это летчик выбросил десант в белый свет? Он совсем идиот?

– Или сволочь.

– Все может быть. Но сигнал самолету и в самом деле был странный – две полосы.

– Ничего не понимаю, – сказал Мельников. – Никогда с таким сигналом не сталкивался.

– А предположить можно вот что. Радиограмму давали немцы. Самолет сбрасывал десант совсем в ином месте. Где его и уничтожили или, скорее всего, захватили. Тут фрицы убили двух зайцев. Взяли советскую разведгруппу, а заодно решили и нам задвинуть агента. В конце концов и парашютистами, и нами занимается тот же абвер. Разные ведомства, но могли ж они в данном случае скооперироваться…

– А разведгруппа?

– Могло и не быть никакой разведгруппы. То есть она могла быть уже давно уничтожена. И кто-то двинулся вместо докторши…

– Но у радистов есть коды и все прочее…

– Сами понимаете, что все можно узнать. Обратите внимание, что на связь выходил якобы командир группы, а не радист. Чтобы не узнали по почерку. Видимо, коды-то они узнали, но вот заставить его на себя работать не сумели.

– Николай Семенович, но тут противоречие. Зачем немцам придумывать столь нелепую историю с ошибкой пилота? – спросил Макаров.

– Вот это как раз самое слабое место в моих рассуждениях. Можно допустить, что немцы перемудрили.

Но тут подал голос Мельников:

– По-моему, все правильно. К примеру, ложные сигнальные огни – это мы проходили, немцы подобное устраивали не раз и не два. Но в этом случае вырваться парашютистам практически невозможно. Они ж приземляются прямо в руки фрицам. Там, в ГФП, люди не глупее нас. Они понимают, что такая история вызовет недоверие. А тут им как на заказ – ремонтные работы на железке. Они и переиграли легенду. Это ведь убедительнее. Диверсия была? Значит, и ремонтные работы были. Партизаны это знают. Кострища вдоль дороги небось и сейчас можно увидеть.

– Сергей, я в вас не ошибся.

Тут снова встрял Макаров.

– Но почему мы встретили эту радистку бултыхающейся в болоте? Или она нас заметила и разыграла «водную сцену»? В такое я не поверю.

– Она могла и в самом деле заблудиться, – возразил Мельников. – Компаса-то у нее не было. Тем более, обрати внимание, она просквозила наш лагерь слева. Не хуже меня знаешь – неопытного человека в лесу всегда заносит в левую сторону. Она может быть агентом ГФП или гестапо – но не являться специалисткой по лесному хождению.

– Похоже на то. Тогда понятно, почему она тебе глазки строила.

– Строила глазки? – оживился Сухих. – Ясно. Она ж сообразила, что вы не простые бойцы. Чем плохо – иметь защитника? А если вдруг любовь закрутится, – то можно попытаться использовать человека и более серьезно.

– Так что нам делать, Николай Семенович?

– Пока молчать в тряпочку и не подавать вида. Чапай думать будет.

* * *

Думать было о чем. Пожалуй, впервые за свою работу в партизанском отряде Сухих столкнулся с таким серьезным случаем. Он уже выявил нескольких агентов или явно подозрительных личностей. Но все это были довольно примитивные персонажи, являющиеся, скорее всего, продуктом самодеятельности местных немецких властей. Еще по сорок первому, когда Сухих работал в Москве, он знал, что немцы в деле засылки агентуры старались «брать числом». В партизанских лесах наблюдалось то же самое. Легенды были сляпаны через пень-колоду и легко разоблачались. Но вот тут был иной случай. Чувствовалась рука мастера. Ведь прокололись же фрицы на том, что не учли лени русских людей – подрывники решили, что лучше пересидеть ночь в весеннем лесу без огня, нежели таскаться туда-сюда. А так все было сделано красиво. Сухих, сам неплохой шахматист, оценил красоту комбинации.

Но возникал вопрос: а что с этим всем делать? На Большой земле старший лейтенант попытался бы продолжать партию. Сделал бы вид, что все этой врачихе поверили, и стал бы за ней наблюдать. Но то на Большой земле… В конце концов сильно ли может навредить шпион, даже будучи внедрен, допустим, в штаб армии или фронта? Не слишком-то много. Разведчики, крадущие из сейфов планы секретных операций, встречаются, по большей части, лишь в шпионских романах[24].

А вот у партизан – дело иное. Один агент может погубить крупное соединение. За время пребывания в тылу врага Сухих беседовал как с командирами, так и с рядовыми бойцами – и узнал множество способов. Вплоть до того, что вражеские агенты приносили яд, который собирались подбросить в пищу. И ведь известно-то, в основном, о провалившихся операциях. А которые удались… Вечная память погибшим. Так что Сухих не мог взять на себя такую ответственность. Впрочем, перспективы игры с фрицами еще имелись.